Записки плохого официанта

Шкворчанье, шипенье, бульканье: дорогие сердцу звуки

Моя самая замечательная на свете жена, которую я так удачно выловил, как всякая нормальная девушка со здоровой психикой недовольна своей внешностью и профессионально находит у себя воображаемые изъяны: фигуры, кожи и т. д. Какое-то время она хотела немного похудеть — к лету или типа того. Решила не есть по вечерам, чего я терпеть не могу; и вот мы возвращались вместе домой, как раз вечером, и я прочитал ей отрывок из Чехова:

    Едучи домой, надо стараться, чтобы голова думала только о графинчике да закусочке. Я раз дорогою закрыл глаза и вообразил себе поросеночка с хреном, так со мной от аппетита истерика сделалась. Ну-с, а когда вы въезжаете к себе во двор, то нужно, чтобы в это время из кухни пахло чем-нибудь этаким, знаете ли…

    — Жареные гуси мастера пахнуть, — сказал почетный мировой, тяжело дыша.

    — Не говорите, душа моя Григорий Саввич, утка или бекас могут гусю десять очков вперед дать. В гусином букете нет нежности и деликатности. Забористее всего пахнет молодой лук, когда, знаете ли, начинает поджариваться и, понимаете ли, шипит, подлец, на весь дом.

Жена закричала про ну спасибо и не разговаривала со мной какое-то время.

Нас, официантов, наглых халдеев, что живут на подачки, в прежние времена учили «вкусно» описывать еду — так, чтобы гостю захотелось заказать. Сейчас уже не учат — сами не умеют, видать.

По-моему, академик Павлов работал более или менее в этом же направлении.

    А представляете, какой хороший официант бы получился из Ивана Петровича?

И вот уже тогда я поймал, что люди отлично клюют на «звуки» еды — надо чаще употреблять слова типа «шипящий», «хрустящий», «звонкий» и т. д., тогда у соотечественников усиливается желание съесть это, а мне, за хорошую рекомендацию, оставить чаевые; ту самую подачку.

   
Словом «звонкий», если вам интересно, я обозначал нечто наполненное соком, чуть не лопающееся от него — томаты, например.

Клеменс Кноферле провёл необычное исследование в оксфордской лаборатории. Он фиксировал, что люди говорят о чашке кофе, которая готовится в капустной кофемашине, а сам он то и дело менял сопровождающие процесс заваривания звуки — то громче, то тише, то грубее, то мягше.

    Как вы, наверное, догадываетесь, кофе был один и тот же.

Но если процесс приготовления — экстракции, если точнее — сопровождался грубыми и высокими шумами — люди утверждали, что кофе не такой вкусный, как обычно. Когда аспирант понижал звуки, рейтинг аналогичного кофейка значительно возрастал.

Доводилось мне читать об одном шведском композиторе по имени Пер Самуэльсон, каковой вышеупомянутый композитор сперва записывал звуки приготовления еды на оживлённой кухне — шинковка, жарка, варка, перемалывание и т. д. — а затем р?х?тл?неп превращал эти кухонные звуки в музыкальные композиции.

Приблизительно то же самое сделал Массимо Боттура, которого признали лучшим шеф-поваром мира в 2016-м году — он записал в безэховой камере процесс приготовления любимого блюда его детства — лазаньи. Чтоб поймать все звуки.

Полагаю, никто не будет спорить, что процесс приготовления еды — какое-никакое, а всё же священнодействие.

    Просто в ресторане священнодействие поставлено на конвейер.

А теперь вообразите, что вы сидите в дорогом, роскошном ресторане, и вдруг слышите, как с кухни доносится «дзиньк» самой обыкновенной, типичной, пошлой микроволновки — как вы отреагируете?

Источник