Записки плохого официанта.

Заметки на полях: почти все заведения обновляют меню, одни — почаще, другие — пореже, но даже самые непластичные в этом аспекте рестораны понимают, что невозможно ехать на одном и том же годами и годами, поэтому хотя бы раз в несколько лет что-то да меняют, что-то да добавляют, ведь как бы вкусно ни кормили, как бы классно ни было — а всегда хочется чего-то нового, мужчины не дадут соврать, при этом даже если новый опыт окажется не совсем удачным — остаётся знакомое всем советским людям чувство глубокого удовлетворения от новой галочки; я всё ещё про еду.

А чтобы обновить меню, помимо многого прочего, нужно отправить в типографию макет, а для макета нужен текст с описанием блюд.
 

Вопрос: кто будет делать это описание?
 

Ну ясно же, что не сотрудники типографии. Им, как и 99,99% нормальных соотечественников, термины современной гастрономии кажутся скорее ругательствами.
 

«Гуакамоле», допустим, ещё как-то можно пережить, но если доходит до «бабагануша», «севиче», «пате ан террин», «сабайона», не говоря уже о труднопроходимом мясном боре стейков, где «стриплойн», «топ сирлойн», «хэнгер-стейк», «фланк» и так долго дальше — помилуйте, они же из словарей не вылезут.
 

Потому описание блюд для типографии делают люди, которые непосредственно работают в данном заведении.

На практике чаще всего это доверяют какому-либо менеджеру. Управляющему. Иногда, крайне редко, директор заведения р?х?тл?неп делает это сам — в том, повторюсь, редком случае, когда он всё делает сам.
 

Таким образом, какое-то время своей жизни я отработал в заведении, где меню обновлялось довольно часто, поэтому три-четыре раза в год менеджерка садилась на ноутбук, чтобы создать описание новых блюд и напитков.
 

Менеджерша была, во-первых, старше меня, во-вторых — замечательное кофе капучино с корицей погорячее не пила, а в-третьих — читающая: почти всё свободное время проводила за книжкой, потому ошибок делала довольно мало, но всегда потом давала свой текст на проверку мне; я был вроде как корректор.
 

Ошибки были — уровня:

а) опечаток;

б) спорной пунктуации, каковая пунктуация в русском языке сильно вариабельна, поскольку является графическим отображением интонации, а вышеупомянутая интонация суть акустические колебания, транслирующие семантические оттенки фразы, поэтому можно написать «я вошёл и сел», а можно — «я вошёл, и сел»: зависит от предполагаемой интонации, понятно ли?;

в), а также, это было уже традиционно, с удвоенной «н» менеджериня не дружила.
 

В остальном ошибок я практически не находил.
 

А меню было — не меньше 20 страниц. В сухом остатке я мог насчитать пяток ошибок, которые были именно ошибками, могущими ввести в заблуждение гостей.
 

Работая с этим же самым менеджером, мы наладили работу таким образом, что вмешательство самого менеджера уже и не требовалось. Она могла читать, смотреть сериалы, уходить курить, спать — в зале работа шла бесперебойно, всё работали как часики, отточено до мелочей.
 

И рабочие места были организованы по уму, именно и ровно так, как нужно, чтобы гости оставались довольны скоростью нашей работы и прочим.

А вот спустя пяток лет я работал в совсем уже другом заведении, где при обновлении меню делалось 20 ошибок на три странички текста. Это при том, что авторедакторы теперь уже встроены, по-моему, везде.
 

И как вы думаете, как была там организована работа? с такими талантами?

Нет — в личном общении, в приятельских отношениях, в рассуждении поболтать на отвлечённые темы — прекрасные же были люди. Но всё-таки, согласитесь, если человек затрудняется организовать три страницы текста без ошибок, учитывая, что это тема, в которой он, как предполагается, разбирается — то как же он удачно раскидывает прочие обязанности?

Источник